От молекул до планет
О сайте     Главная     Гипотезы

В свете современного естественнонаучного знания жизнь предстает явлением, хотя и довольно-таки редким, но вовсе не случайным: она закономерно зарождается при наличии соответствующих объективных условий. Исследования последнего времени, проведенные под разными углами зрения в релятивистской космологии и неравновесной термодинамике, привели к одному и тому же выводу:

расширяющаяся Вселенная явно благоприятствует возникновению жизни

Человек в мироздании – свой или чужой?

Акбар ТУРСУНОВ.   Кандидат философских наук


В своей первой статье «Откуда это мироздание?» («Знание — сила», № 6, 1978 год) Акбар Турсунов, специалист в области философских проблем космологии, в частности, писал: «Говоря о космологических начальных условиях как о своеобразной генетической программе последующего развития космической материи, мы меньше всего думаем о красоте слога. За этим сравнением лежит глубокая загадка, касающаяся места и роли органической жизни в структуре становящейся физической Вселенной».
И далее: «...Теперь выясняется, что жизнь все-таки не лишена определенного общекосмического значения. А естественные условия, ее породившие, суть не случайное стечение локально-физических обстоятельств, а самым глубоким образом связаны с глобальными процессами, относящимися к первым мгновениям обозримой истории Вселенной».
Редакция попросила А. Турсунова подробнее рассказать о том, что скрывается за этими словами, вероятно, не случайными а контексте размышлений о происхождении Вселенной.


Все бытие и сущее согласно
В великой, непрестанной тишине.
Смотри туда участно, безучастно, –
Мне все равно – вселенная во мне...
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз...

Александр Блок

      Написанные в начале века, эти метафорические строки сегодня приобретают, пожалуй, прямой смысл. Только вот о «непрестанной тишине» говорить не приходится; пугающее безмолвие бесконечных пространств – кажущееся. Ведь мы живем в не просто расширяющейся, но и взрывающейся Вселенной. И хотя наблюдаемые небесные катастрофы представляются всего лишь космическими зарницами – отблесками давно прошумевших вселенских гроз, в действительности они оказываются далеко не безразличными для нас. А стало быть, всем нам и впрямь нужно смотреть туда у ч а с т н о; как теперь выясняется, Земля (включая ее биосферу), подобно знаменитой Чаше Джамшеда – легендарного персонажа эпопеи «Шахнаме», воспетого великим Фирдоуси,– отражает в себе всю Вселенную: она буквально «внимает неба содроганью», отзываясь эхом на происходящие там изменения...
      Во всем этом есть вполне строгий научный резон. Речь идет о неизвестных ранее и выявляемых современной наукой гранях единства материального мира – внутренней взаимосвязи конечного и бесконечного, локального и глобального, микроскопического и макроскопического.

Вселенная в Чаше Джамшеда


В мире нет ничего, что было бы вне.
Все, чего взыскуешь, найдешь ты в себе

Джалаледдин Р у м и

      В центре всей донаучной космологии аb ovo был поставлен сам человек, олицетворяющий собой, по Фирдоуси, «сплетение земного с небесным», а потому уже по изначальному духу своему призванный «связать два мира». Убедительный тому пример – широкая распространённость учения о единстве микрокосма и макрокосма, утверждающего извечное структурное соответствие человека и Вселенной.
      Примером «практической» реализации идеи единства микро и макрокосмов может служить мифологическая система «Афакнаме» (философско-религиозный трактат средневекового таджикского автора), в которой с двенадцатью созвездиями Зодиака и семью планетами сопоставляется соответствующее число частей человеческого тела (Овен – голова, Телец – шея. Близнецы – руки. Солнце – сердце, Меркурий – мозг. Луна – легкие и т. д.), а голос человека – гром, его вздрагивание – молния, кровеносные сосуды – ручьи, волосы – деревья, кости – горы и т. д. Так человек предстает микродвойником Вселенной или, соответственно, «свитком», содержащим описание всей природы.
      Основание же столь далеко идущего тождества человека и Вселенной древние усматривали в их генетическом единстве. Так, согласно одному древнеиранскому космогоническому мифу, как мир, так и человек, произошли из общего субстрата – капли воды.
      Таким образом, первобытное сознание утверждало всеобщую качественную однородность природы, ее элементно-структурную одинаковость как в целом, так и в частностях. Говоря философским языком, оно исходило из тождества части и целого. Однако в других отношениях – и прежде всего в пространственно-временном – Вселенная первобытного человека оказывается далеко не однородной. Имеется в виду не структура мифологического повествования, в которой особо выделены «тридесятое царство» и «золотой век», где и когда совершались уникальные события. Речь идет о структуре реального пространства, охваченного опытом и воображением человека. А в этом пространстве явно привилегированное положение занимала одна точка, именуемая «центром мира».
      Центр мира был выделен и освящен в трех отношениях. Во-первых, во временном отношении. По представлениям первобытного человека, именно здесь некогда происходил акт творения, а в этом качестве центр мира отмечает собой временную границу между хаосом и космосом. Во-вторых, в пространственном отношении – именно здесь проходит ось мира; здесь же местонахождение мировой горы (башни, столпа, трона или алтаря), откуда человеку ближе всего до Неба. Наконец, центр мира выделен и освящен в отношении, которое условно можно было бы назвать космогоническим. Речь идет о мифологически-театрализованном воспроизведении акта творения – в той последовательности, как он совершался «в начале»,– во время праздника, проводимого как раз в «центре мира».
      Общество, отождествляя свою родину со всей Вселенной, тем самым как бы выделяло свое место и косвенно самого себя в мироздании. Правда, вначале оно поступало так, не зная о существовании других земель и других подобных себе человеческих обществ. Но вовсе не случаен тот факт, что архаическое представление о центре мира закрепилось в религиозном сознании, а далее в философских системах (космологические учения Аристотеля и средневековых перипатетиков) и научных картинах мира (геоцентрическая схема Птолемея). По существу речь шла о некой общей тенденции мысли, которая позднее в рамках философских раздумий о месте человека во Вселенной оформилась в целостную космологическую концепцию, именуемую антропоцентризмом.
      Содержание антропоцентризма не сводится лишь к утверждению о центральности и уникальности места, занимаемого человеком во Вселенной. За этим простым утверждением лежит принципиально важный факт, фиксирующий собой выход на новый исторический рубеж. По сути дела, формирование антропоцентризма отражает процесс окончательного выделения человека из системы однородных природных отношений и осознание им себя как субъекта, а природы – как объекта. С тех пор человек жил с гордым сознанием собственной исключительности и своей особой космической миссии.
      Важно заметить, что антропоцентризм не вырывает человека из причинно-следственной структуры мироздания, но включает его в новую систему космических отношений, где ему отведено особое место и предназначена важная роль. Вот какими словами, вложенными в уста самого человека, древняя философия утверждает эту новую космологическую роль Homo sapiens'а: «Небо и Земля существуют вместе со мной, все сущее составляет со мной единое целое». Иначе говоря, человек не противостоит Вселенной как ничтожество, а родствен ей, представляя собой ее миниатюрную копию. Мироздание построено по образу и подобию человеческого бытия, а потому оно при всем своем устрашающем величии и изумляющей гармонии не подавляет человека.
      В утверждении космического величия человека еще дальше пошла философская мысль раннего Возрождения. Категория микрокосмоса оставалась в основе европейской натурфилософии и в последующем, XVI веке, прославившем себя коперниковским переворотом.
      Однако естественнонаучная основа этого мышления все более входила в противоречие с гео- и антропоцентризмом. В классическом естествознании прочно утвердилась идея физической однородности Вселенной, исключающая прежние наивно-реалистические и регилиозные верования в избранность положения Земли и человека в космосе.
      Тем не менее уже тогда на просветленном лике научного знания появились первые морщины. И вот теперь определенная переоценка ценностей намечается и в сфере естественнонаучного знания.

Космическая родословная земной жизни


Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому –
Как, откуда, зачем наш приход и уход...

Омар Х а й я м

      Первобытного человека приводила в изумление и восторг непреложная периодичность небесных явлений – чередование дня и ночи, весны и зимы. И не меньше – тот неизменный и величественный строй звезд, который позднее стал противопоставляться изменчивому, тленному и неупорядоченному миру земных вещей и процессов. Отсюда нетрудно понять, почему в Древней Греции такое чисто эстетическое понятие, как космос (красиво устроенное и упорядоченное целое), переросло в космологическое. И почему среди мыслителей античности мир. понимаемый как космос, стал считаться предметом, наиболее достойным философского рассмотрения.
      В последующие века трудами многих поколений натурфилософов было возведено грандиозное здание космоса, поражавшее своим архитектурным совершенством и блеском. Однако позднее на старое мироздание, построенное в соответствии с классическим идеалом красоты, стали смотреть иными глазами. Обнаружилось, что хотя в геометрическом отношении оно обладало предельно симметричным устройством, однако в отношении физическом оставалось далеко не однородным. Вот почему научная космология, перейдя от геоцентризма к гелиоцентризму, заново перестроила фундамент этого здания, причем первостепенное значение придавалось его физической монолитности. Так к началу XIX столетия была окончательно преодолена классическая концепция мира как пространственно ограниченного и иерархически упорядоченного целого. В новой космологической картине главенствующее положение занял принцип пространственно-временной симметрии, утверждающей физическое и геометрическое единообразие всей Вселенной.
      Не будет преувеличением сказать, что все последующее развитие фундаментальной физики прошло под знаком идей симметрии. Они охватили собсй буквально все: и вещи, и свойства, и отношения. В свете этого всеобщего убеждения в симметричности физического мира и его законов стала выглядеть вполне естественной и более сильная версия идеи однородности Вселенной. Ее можно было бы назвать «обобщенным принципом Джордано Бруно» и сформулировать следующим образом: наше положение во Вселенной не может быть привилегированным в любом возможном смысле.
      Между тем, начиная со второй половины пятидесятых годов, физики, «потрясенные», как сказал Р. Фейнман, нарушением законов сохранения пространственной и комбинированной четности, стали несколько критически относиться к своей первоначальной вере в полную симметрию природы.
      Вот что можно прочесть, например, в новейшей физической литературе: «Настойчивое желание обнаружить в природе ту или иную симметрию возвращает нас ко временам ранней молодости науки. Сохранившиеся с античных времен идеалы требовали, чтобы природа была проста, симметрична и прекрасна. Небесные тела, например, рассматривались как идеальные шары, движущиеся по идеальным окружностям, в идеальной гармонии друг с другом. Однако развитие науки сопровождалось медленным пониманием того, что природа не столь проста, хотя и не менее прекрасна, (Разве эллипс менее притягателен, чем окружность?). Сходное стремление к симметрии затронуло и наши представления о пространстве и времени. Предположение о том, что природа не различает правое и левое, знаки зарядов или направление хода времени, очень заманчиво, но мы здесь должны быть осторожны. Под красотой в природе, как и в искусстве, вряд ли следует понимать строгую симметрию. Так, лампа посреди нарисованного окна вряд ли может служить шедевром интерьера».
      Призыв к осторожности, прозвучавший из уст специалистов по физике элементарных частиц. получил своеобразный отзвук в среде специалистов по релятивистской космологии. «Обобщенный принцип Джордано Бруно» стал здесь предметом критического раздумья. Размышляя о месте и роли органической жизни в структуре эволюционирующей Вселенной, Брандон Картер, например, склонен считать означенный принцип «наиболее сомнительной догмой». Эта догма, утверждает Картер, «очевидным образом несостоятельна», если исходить из следующих двух фактов современной науки: 1) естественными предпосылками возникновения жизни на Земле оказались особо благоприятные космогонические условия (соответствующий диапазон, температуры, «требуемый» химический состав первичного вещества и т. д.); 2) Вселенная как целое находится в процессе развития и ни в коем случае не является однородной в малом (в масштабе планет, звезд, звездных скоплений и даже галактик).
      Эта точка зрения в концентрированном виде выражена в следующем утверждении, названном Картером «антропическим принципом»: хотя наше положение во Вселенной и не является центральным, но в известной степени должно быть нетипичным, а именно в отношении физических условий, необходимых для формирования органической жизни на определенной ступени развития космической материи.
      Здесь в один проблемный узел завязываются сразу три направления теоретического поиска, нацеленного на решение фундаментальных вопросов: происхождения жизни на Земле (биогеохимический аспект), ее распространенности в космосе (астрофизический аспект) и физических предпосылок органической жизни вообще в условиях эволюционирующей Вселенной (космологический аспект).
      Исследования последнего времени, проведенные под разными углами зрения в релятивистской космологии и неравновесной термодинамике, привели к одному и тому же выводу: расширяющаяся Вселенная явно благоприятствует возникновению жизни. Некоторые астрофизики даже говорят о космологической предопределенности жизни.
      Теперешний уровень нашего научного знания позволяет ставить вопрос о космологических истоках биосферы Земли. А именно, о возможной связи физических предпосылок ее формирования с сингулярными начальными условиями эволюции Вселенной, с одной стороны, и с особенностями самого процесса космогенеза (то есть с самыми ранними стадиями эволюции, последовавшей за Большим Взрывом) – с другой.
      Это вносит новый нюанс в старый спор о необходимом или случайном характере жизни как космического явления. Физические предпосылки жизни, очевидно. предзаданы начальными условиями эволюции астрономической Вселенной и с этой точки зрения предстают закономерным результатом всего предсуществующего развития. Это развитие, однако, включает в себя множество линий глобальной эволюции космической материи, на точке пересечения которых и произошла органическая жизнь. Возникновение ее – не изолированный и не локальный процесс, а составная часть развития Вселенной как целого.
      Эта мысль, впервые высказанная, по-видимому, В. И. Вернадским и развитая А. Л. Чижевским – общепризнанным ныне основоположником гелиобиологии,– получает сейчас дальнейшее развитие.

Почему Вселенная так велика?


Я чувствую воздействие земное
На судьбы Солнц, на ход небесных дел!

Леонид М а р т ы н о в

      Вплоть до недавнего времени подобное поэтическое предвосхищение могло казаться не более чем причудой художественного воображения. Теперь, однако, эта мысль не чужда и естествознанию, которое вплотную подходит к постановке такого рода вопросов. Неожиданна и любопытна идея прямой связи физико-геометрических свойств Вселенной в целом с условиями возможности жизни на Земле. В основе этой идеи лежит гипотеза о космогонической привилегированности места, занимаемого Землей во Вселенной,– гипотеза, быть может, «недостаточно безумная», чтобы быть истинной (по известному критерию Нильса Бора), но довольно-таки информативная. Об этом можно судить по тем еще более «еретичным», но будоражащим мысль научно-поисковым идеям, которые из нее следуют.
      Джон Уилер, развивая соображения, высказанные ранее Робертом Дикке, приходит к столь оригинальному и радикальному варианту концепции единства микрокосма и макрокосма, что даже в богатейшем идейном арсенале философии трудно найти ему какой-либо аналог. По Уилеру, «порядок рассуждений может быть не таким: вот Вселенная, каким должен быть человек? – а таким: вот человек, какой должна быть Вселенная?»
      Эта идея, облеченная в обычную для научного мышления Уилера метафорическую форму, на первый взгляд вызывает недоумение. Тем не менее к ней ведет вполне определенная цепь не лишенных фактического основания логических рассуждений: 1) для возникновения жизни требуется наличие химических элементов тяжелее водорода; 2) для образования тяжелых элементов нужны термоядерные реакции; 3) для термоядерного синтеза соответствующего количества тяжелых элементов в недрах звезд необходимо несколько миллиардов лет; 4) Вселенная не располагала бы этим временем, будь радиус ее максимального расширения менее нескольких миллиардов световых лет. «Почему же с этой точки зрения Вселенная так велика? Потому, что только в такой Вселенной возможно существование человека !»
      Автор этого чрезвычайно смелого научного утверждения пытается сейчас построить такую космологическую модель, в которой глобальные законы эволюции Вселенной, с одной стороны, и локальные законы возникновения соответствующих форм органической жизни – с другой, стягивались бы в один, еще более тугой концептуальный узел.
      Правда, исследовательская программа Дж. Уилера в некоторых своих аспектах явно дискуссионна, на что уже указывали его советские коллеги (Я. Б. Зельдович, И. Д. Новиков, В. С. Барашенков. В. Б. Брагинский). Можно, конечно, обратить внимание и на ее философски некорректные моменты. Однако в главном не эти моменты определяют избранное Дж. Уилером и его школой направление научного поиска.
      Важно отметить другое: исходные идеи космологической теории, развиваемой принстонской группой исследователей, лежат на столбовой дороге современной научной мысли, которая вновь начинает сознавать глубокое единство человека (шире – органической жизни) и Вселенной. Более того, это единство, судя по всему, простирается гораздо дальше, чем представлялось до сих пор.

От геоцентрического эгоизма – к космическому альтруизму


Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества...
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень  вещества!..

Г. Д е р ж а в и н
      Астрономические открытия последнего времени свидетельстауют, что межзвездная среда содержит различные углеродистые соединения, в том числе и биологически значимые полимеры. Список ранее обнаруженных органических веществ абиогенного происхождения недавно пополнился цианацетиленом, метиламином и муравьиной кислотой. За последние два-три года в плотных слоях межзвездной пыли открыты и более сложные органические соединения, такие как аминокислоты и полисахариды.
      Советские физико-химики провели экспериментальный и теоретический анализ процессов образования органических веществ в межзвездной среде. Исследования показали, что крайне неблагоприятные температурные условия отнюдь не мешают их синтезу в зернах галактической пыли. Как выяснилось, в условиях сверхнизких температур соответствующие химические реакции могут протекать за счет определенных квантовомеханическнх эффектов типа тоннельных переходов. (Об этом открытии члена-корреспондента АН СССР В. И. Гольданского и его коллег журнал рассказывал в № 2 за 1977 год. – Ред.)
      Новые факты, естественно, значительно расширяют исходную базу существующих концепций происхождения жизни (мы имеем в виду гипотезы Опарина – Холдейна и Бернала) и ставят новые вопросы, требующие дальнейшего научного и философского осмысления.
      Результаты исследований группы Гольданского, равно как и ранних экспериментов Миллера, Оргела и Сагана (продемонстрировавшие реальную возможность лабораторного синтеза аминокислот, нуклеотидов и сахаров, то есть, по существу, всех основных «блоков» главных биохимических соединений), конечно, заметно увеличивают существующие оценки вероятности возникновения жизни в космосе.
      И тем не менее природа глубокого качественного разрыва между неживой и живой природой, с одной стороны, и между жизнью и разумом (точнее, простой и разумной формами жизни) – с другой, все еще остается для науки «белым пятном». Накопленные же к настоящему времени научные знания о механизме скачка от одной ступени эволюции к следующей столь скудны, что упомянутые открытия ставят больше новых проблем, чем решают старых. Ученые полностью отдают себе отчет в том, что понять образование отдельных органических веществ, включая такие структурные единицы живого, как аминокислоты, – далеко не то же самое, что понять причины возникновения живых организмов.
      В свете современного естественнонаучного знания жизнь предстает явлением, хотя и довольно-таки редким, но вовсе не случайным: она закономерно зарождается при наличии соответствующих объективных условий. Но сами эти условия предполагают чрезвычайно удачное сочетание разнообразных космогонических, физических и химических факторов, а это, судя по всему, возможно далеко не всегда и далеко не всюду.
      При описании данного обстоятельства специалисты даже прибегают к помощи такого «ненаучного» слова, как «чудо», что, конечно, является не чем иным, как эмоционально окрашенной констатацией сложившейся проблемной ситуации.
      Проблему удалось бы поставить на новые рельсы в случае открытия каких-либо форм инопланетной жизни: тогда, как заметил один из участников Бюраканского симпозиума по проблеме СEТI, возникновение жизни из «чуда» превратилось бы в объект статистики. Между тем науку настораживает факт полного отсутствия каких-либо астрономических данных, свидетельствующих о космической деятельности наших гипотетических «братьев по разуму» (во всяком случае, в формах, доступных нашему пониманию, или в масштабах, не выходящих за пределы наших нынешних технических возможностей). Достоин удивления, хотя и в меньшей степени, и другой факт: полное отсутствие какой-либо достоверной научной информации о возможном «визите» инопланетян на Землю в прошлом. (Придавая этому факту особое значение, мы тем самым считаем, что выход в космос является закономерным и неизбежным продолжением практико-преобразовательной деятельности любой развитой космической цивилизации.)
      Именно на этих эмпирических фактах современной науки основывается гипотеза И. С. Шкловского об уникальности разумной жизни во Вселенной. Он подчеркивает, что «вывод о том, что мы одиноки, если не во всей Вселенной, то, во всяком случае, в нашей Галактике или даже в Местной системе галактик, в настоящее время обосновывается не хуже, а значительно лучше, чем традиционная концепция множественности обитаемых миров» и что «этот вывод (или даже возможность такого вывода!) имеет исключительно большое значение для философии». Возможно, автор не совсем прав, когда придает двум упомянутым фактам «решающее значение», но, по крайней мере на современном этапе научного исследования, значение этих фактов нельзя и преуменьшить.
      Осмысливая гипотезу И. С. Шкловского в контексте новейших тенденций развития космологического знания, хотелось бы заметить, что в современной науке намечается перспективный диалектический синтез двух старых философских концепций – антропоцентризма и космического плюрализма. Правда, для этого им придется облечься в новую плоть и кровь – судя по результатам ведущегося сейчас научного поиска, они приобретут неизвестные ранее измерения. Так, в отличие от идеи космического плюрализма в узком смысле (так будем называть ее традиционную форму), декларирующей существование множества обитаемых миров (типа Земли) во Вселенной, идея космического плюрализма в широком смысле говорит о множестве вселенных, образующих в своей целокупности сверхвселенную.
      Как раз к такой обобщенной картине мироздания с самых различных точек зрения и приходит современная космологическая мысль. Особенно впечатляющей выглядит картина «ветвящейся Вселенной». К ней приводит эвристическое соединение вышеупомянутого «антропического принципа» Картера с так называемой «детерминистической интерпретацией квантовой механики», данной в свое время Эвереттом (1957 год) и де Виттом в сотрудничестве с Брэхэмом (1971 год). Сверхвселенная, по их мысли, представляет собой систему всевозможных альтернативных квантовых вселенных, сосуществующих в параллельных «слоях» пространства-времени. Причем эти гипотетические вселенные находятся на различных стадиях эволюции и связаны между собой так называемыми «кротовыми норами» (в масштабе порядка 10-33 сантиметра). Иначе говоря, сверхвселенная Картера – Уилера – Эверетта предстает в образе чрезвычайно разветвленного дерева; как оказывается, рост этого фантастического дерева находится в прямой связи с зарождением в его ветвях соответствующих форм органической жизни. (Невольно возникают ассоциации с художественными образами мира как всеобъемлющего космического дерева, созданными поэтическим воображением Низами Ганджеви и Носир Хисроу. Исторические же корни этого мировоззренческого символа уходят в глубь древности, где одним из распространенных явлений был культ мирового дерева.)
      Казалось бы, описываемая здесь космологическая концепция с самого начала исключает какую-либо форму антропоцентризма. Действительно, она по сути своей очень далека от старой системы идей, связанных с геоцентристским и телеологическим представлением о мироздании. И все же определенная идейная перекличка между древностью и современностью не исключена. В только что очерченной схеме место, занимаемое жизнью в структуре становящейся природы, не столь уж заурядно, как это думали на протяжении последних пятисот лет. И хотя в сверхвселенной Картера – Уилера – Эверетта число таких незаурядных мест опять-таки может быть неограниченным, тем не менее в пределах ее составных частей – локальных вселенных – и даже целого подмножества таких супермиров (типа нашей Метагалактики) соответствующая форма органической жизни может оказаться и уникальной.
      Так, на новом витке диалектического отрицания может происходить возрождение идеи антропоцентризма, но не в его старом глобально-космологическом смысле, а в смысле локально-астрономическом. Иными словами, и наши современники, отбросив былое космическое смирение, могут гордо воскликнуть поэтическими устами Омара Хайяма:


Мы – цель   и   высшая
вершина всей Вселенной.
Мы – наилучшая    краса
юдоли бренной...

      Р. S. Пусть требовательный читатель не осудит автора за столь легкомысленную и малообязывающую концовку, лишенную философской строгости. К его сведению: только что процитированная космологическая ода человеку нуждается в поправке – в ней слово «Вселенная» надо заменить на слова «наша Вселенная»...

Дата публикации: 15 сентября 2006 года В начало
Источник информации: «Знание – сила», № 1, 1980, c. 28.
Электронная версия.

© "От молекул до планет", 2006 (2002)...

Главная  •  О сайте  •  Гипотезы

Hosted by uCoz